И вот я сижу на берегу небольшого пруда. Уже вечер, и солнце сквозь редкие сосны пробирается к горизонту. Пруд со всех сторон окружает старинный парк, и оттого вода его, как у большинства лесных озёр, кажется чёрной, хотя сквозь неподвижную воду далеко видно мохнатое дно. Недалеко от берега кверху донышком плавает бутылка – она мне, собственно, и нужна. С час назад как её скинула с берега женщина, гулявшая тут с ребёнком, и теперь посудина еле заметно приближается к берегу. Я казню себя за то, что не пришёл пятью минутами раньше, и расцениваю женщину, которой чем-то помешала бутылка на берегу. Её бы можно уже подцепить доской или длинным суком, присмотренным возле, но тут некстати явились некоторые люди, а двое молодых устроились за столиком на берегу, недалеко от меня. Но решение выудить бутылку принято бесповоротно, и я терпеливо жду того момента, когда останусь наедине с ней.

От нечего делать в голову лезут впечатления дня, и все они вертятся вокруг денег: скоро получка; любимая ученица тянет время и не отдаёт долг, а Елене Геннадьевне только намекни, и она одолжит, но брать взаймы опять уже слишком. Как будто сегодня она не так ядовито отзывалась о моих идеях. Пройдёт время, и она согласится с тем, что семья без ссор и скандалов, если она состоит из людей неглупых, – исключение. А правило гласит, что брак людей, природою устроенных по-разному, не может быть счастливым. Дело не в индивидуальных недостатках, а в общей дисгармонии природы. Странный человек: видит, что на деле всё так и есть, а общий принцип отрицает. Да, что ей мои теории? Вот если бы она... Но тут нить моих рассуждений прерывает неожиданный вопрос из-за спины:

– Молодой человек, который сейчас час?

– Девять, – бодро отвечаю я, сгладив показания на пять минут. Им, как видно, не до таких мелочей. И дальше – на бутылку.

– Почему вы там одни скучаете? Идите к нам, – вдруг продолжает тот же голос из-за столика.

– Одному скучать лучше, – без промедления отреагировал я. Такой оборот дел не входил в мои планы. И – снова на бутылку. Впрочем, мне следовало догадаться уже по предварительному протокольному вопросу о том, что меня могут разлучить с моей vis-а-vis. Мне захотелось уйти, но жаль её оставлять. Глазами так и впился в неё, притягивая мыслимым взором, и она как будто отозвалась. Вот же и доска, и сук замечательный.

– У вас здесь с кем-нибудь встреча? – не унимался тот же голос.

– Нет, – признался я. Становилось и смешно, и досадно. Когда необоримая тоска пристраивается ко мне, никто на белом свете не располагает данными об этом, ни один не оттащит её бестрепетно, но сейчас идти знакомиться с дурацким рваным пакетом, в котором поблескивает уже одна найденная бутылка, было глупо.

– Ну, тогда пойдёмте качаться на качелях или на карусели покатаемся, – продолжает развивать какую-то свою мысль голос уветливый и неустанный.

– Спасибо, – уже не так быстро нашёлся я. «С семью копейками в кармане я пойду кувыркаться, с пакетом и с бутылкой». Я начал ёрзать и по-дурацки теребить себя за часы.

– Так пойдёмте на качели, – завидная настойчивость. Я с досадой посмотрел на бутылку, еле шевелившуюся в стоячей воде, и стал озираться по сторонам, ища пути к отступлению. Солнце уже зашло, и потянуло свежестью, мне давно было не до красот. Отчего люди так жестоки? Вот та женщина с ребёнком или эти. Или я так похож на романтика?

Тут заиграла музыка – два часа прошли впустую. Я встал и начал собираться, делая вид, что иду на танцплощадку, подальше от этих. С горечью взглянул в последний раз на бутылку, решив заглянуть в менее злокозненный час, повернулся уходить и с удивлением увидел двух подходивших девушек. Я весь молчаливо погрузился в замысловатую траекторию движения к дому.