Люди делятся на два разряда: на деятелей и наблюдателей.

Женщины подразделяются на дам и на баб.

Все люди делятся на два вида: на тех, кто ищет подтверждения своей правоты у собеседника, и тех, кто в этом не нуждается.

Верно, нет?

В человеке живут два взаимоисключающих желания: осудить и понять. Из того, как эти желания осмысляются и реализуются, складываются различные характеры.

Людей можно разделить на тех, кто держит экзамен, и тех, кто его принимает.

О некоторых покойниках слышно, что они как живые в гробу. Таких не видел, а видел многих, хотя и живых, но с лицами мертвецов. Ходят они, словно восстали из гроба, смотрят на мир невидящим взором, источая кругом себя дыхание смерти.

Псы исповедуют просветительские идеалы, а кошки по природе мистики. Вот где причина их разногласий. В пользу этого говорит весь ход мировой истории. Просвещение случилось не в ХVIII веке, оно от начала времён было вечной альтернативой иррационализму.

Ловцы человеков: один ловит и просветляет, другой ловит и пытает, третий щекочет, где хочет.

Ведь как можно рассуждать: одни говорят, что партия с годами стала частью государства, следовательно, все, кто подрывал её авторитет, подрывал основы государства, следовательно, и т.д. А некоторые пытаются рассуждать по-иному: дескать, «мы всегда испытываем такое ощущение, будто нас окружает наша душа, однако она не рисуется нам в виде неподвижной темницы, скорее нам чудится, будто нас уносит вместе с нею неукротимое стремление вырваться из неё во внешний мир, – стремление, к которому примешивается разочарование, потому что мы слышим вокруг себя всё те же созвучия», или, например, «нужно пытаться сделать свою жизнь необыкновенной, красивой, черпать силы в любви для отталкивания от себя всего пошлого и банального», или вроде этого: «тоска, в сущности, всегда есть тоска по вечности, невозможность примириться со временем», а то ещё «мы жаждем бесконечного, любви, чего-то непонятного», или даже «мистика – это загадка сущности жизни, которую нам отгадывать до веку», или «искренность – одна из бесспорных удач нашего воображения». Мне заметят: они говорят о разных вещах! Но, имея такой ресурс души, можно ли говорить об одном?

Методами не принято обмениваться. Их получают вместе с цветом глаз, шифром в коде ДНК.

Одним людям суждено быть отравой. Из иных случается лекарство. В рассуждение сего Мише надлежит быть противоядием.

Некоторые мысли после неоднократного употребления быстро приедаются, другие же с каждым разом раскрывают всё новые оттенки своего вкуса.

Почти каждый человек при ближайшем знакомстве оказывается и хуже, и лучше, чем думалось сперва. И есть те, кто, кроме как денег, иной награды перед Высшим судом не заслуживают. Так пусть они получат сполна всё то, что им причитается, тогда и остальным будет просторнее. Даже несмотря на то, что останется много таких, кто не умеет ничего, кроме как трудиться.

Одни относятся к тем, кто деньги зарабатывает, другие – к тем, кто их делает. Последние утверждают, что надо крутиться. Я не удивлюсь, если окажется, что нет ни старых, ни новых русских, и вообще никаких, а есть только одно простодушное самообольщение.

Есть писатели, у которых несколько задуманных книг остались ненаписанными, и есть я, в применении к которому это бы означало, что у меня есть несколько задуманных жизней, оставленных непрожитыми. Каждая книга – это вышивание по канве. Я наугад выбираю тему и ставлю крестик в пустой клетке. Сколько осталось пустых клеток и каков весь рисунок – информация об этом так же скудна, как и о событиях загробной жизни.

Вот буржуазия, она прикидывает и крутится; вот доктринёры, они формулируют, а потом этого придерживаются; вот быдло, оно обличает, но само ничего не может; вот духовная аристократия с её хроническим зороастризмом. Мы стоим друг друга.

Всех людей стоит поделить на несколько групп: одни что-то приносят для моего творчества, другие ничего не дают мне, причём впрямую это обстоятельство с их настоящими свойствами не связано, а третьи к тому же могут всё отнять.

Одни мысли принимают форму воспоминаний, другие – форму сна, одни облеклись в раскаянье, другие – в гордость, те обернулись остроумием, а те – пошлостью. Издательство мыслей работает замкнутым циклом само на себя.

Мудрость одноразового использования. Володя для меня истинный Алёша, и я не могу не любить его всей душой, потому как я его единоутробный старший брат Иван среди прочей нашей необъятной родни Карамазовых.

Всех можно поделить, всё можно соотнести, что я не без удовольствия и делаю, поскольку обратная задача – прерогатива Единого. Те любят окружать себя порядком, другим уютнее ощущать себя в хаосе, понимая себя беспомощным перед отчуждением великого множества бессмысленных коробочек, полочек и ящичков, тогда как хаос – единственно надежная творческая субстанция.

Кроме того, людей можно отличить по их отношению к испытаниям. Одни их любят, другие остерегаются, третьи переносят.

Иных устраивает такая градация: кого-то можно обматерить, а кого-то не стоит.

Для одних женщин тип идеального мужчины отливается в формуле «как за каменной стеной», для других – «с ним в огонь и в воду, с ним горы свернуть».

Всё человечество делится на две категории: для одних проблема в том, что по телику опять ничего

Некоторые мысли растут поодиночке, а некоторые – группами, но всё мелочь, крупных – одна-две.

Есть Россия, и есть Расея.

Люди отличаются тем, что одни детально продумывают план своих похорон, тогда как другие относятся к этому спрохвала.

Одни просто живут, другие живут просто; одни выживают, другие изучают жизнь. На столь удалённых подступах к пояснению термина «неудачник» проблему можно едва наметить антитезно.

Писатель испытывает по меньшей мере три стадии оформления. Сперва он размышляет сам с собой, затем начинает приставать со своим духовным ростом к читателю, но, оставшись до конца не удовлетворённым полнотой достигнутого влияния, обращается ко всему Сущему.

Центробежный характер таланта помогает пополнить биографии в серии «Жизнь замечательных людей», центростремительный талант служит поводом для написания таких биографий.

Кафка учил, учил меня, как нужно постигать суть явлений, избегая парадоксов и антитез, я так ни хрена и не понял, как, хотя сразу же согласился с ним и даже делал вид, что так и поступаю.

Люди делятся на всех и не таких, как все.